Научные статьи, исследования и монографии о Свияжске

ї4.
Скорбященско-Богородицкий собор —
крупнейший храм Свияжска.

Поистине венцом расцвета Иоанно-Предтеченского монастыря (венцом зримым и осязаемым) стало построение в последние предреволюционные годы огромного собора во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте». Совсем недолгое существование в качестве действующего храма уготовал ему Господь: впереди была буря 1917 года. Вспоминается предсказание преп. Серафима Саровского про освящение великого Дивеевского собора: «А там вскоре и конец всему…» Как и в Дивеево, здесь был расцвет перед гибелью. Пасхально-красный, цвета жертвенной крови, Скорбященский собор, разорённый внутри, всё же стоит и поныне — памятником эпохи, памятником последнего расцвета. И нет ему в Свияжске равных по размерам — не было тогда, нет и сейчас.
Очень символично название собора. Это редчайший случай, когда главный храм монастыря называют не так, как сам монастырь.
В Иоанно-Предтеченской обители собор освятили не во имя Иоанна Предтечи, не во имя его Рождества или Усекновения Честной Главы. Редкое на Руси для большого собора название — во имя чудотворной Богородичной иконы «Всех Скорбящих Радосте», — звучит сокращённо и «по-народному» как просто Скорбященский собор. Видимо, на то был особый Божий промысел — перед всеми грядущими скорбями ХХ века. Век начинался, когда храм строили. Век и храм стали ровесниками. Скольким миллионам «скорбящих» через несколько лет предстояло одно упование: на чудесное заступничество Божией Матери, ибо никаких земных надежд ни у них, ни у всей страны не осталось.
Удивительное совпадение, что и соседняя Сергиевская церковь в своё время была построена тоже перед самой годиной бедствий — перед великой Смутой начала XVII в. И память о преподобном Сергии сыграла в ту Смуту, как мы знаем, огромную спасительную роль.
За время строительства Скорбященского собора (1898 — 1906 гг.) на Руси был канонизирован (1903 г.) другой святой угодник и заступник — преподобный Серафим. Глубокая народная вера в него и его небесные молитвы также помогла пережить наступившую тяжкую годину ХХ века. И опять-таки неслучайно, что один из боковых приделов Скорбященского собора был освящён как раз во имя преподобного Серафима: он стал одним из первых в России храмов, посвящённых этому новопрославленному угоднику.
Интересно, что в книге П. Л. Юдина, написанной в 1897 г. (т. е. за год до начала строительства), свидетельствуется, что придел в будущем храме «планируется освятить во имя святителей Тихона Задонского и Митрофана Воронежского». Дело в том, что за весь 2-вековой Синодальный период было канонизировано лишь несколько святых, а XIX век ознаменовался в основном всероссийским прославлением Митрофана Воронежского (1832 г.) и Тихона Задонского (1861 г.). Естественно, именноновопрославленным святым посвящались многие храмы — народ особенно радовался обретению новых угодников Божиих. Очень много на Свияжске было изображений святителей Митрофана и Тихона! Но в 1903 г. долгий неофициальный «мораторий» на какие-либо канонизации был прерван вмешательством самого императора Николая II — и состоялись, пожалуй, небывалые ещё в истории России по масштабам всенародные торжества: праздник прославления Саровского Чудотворца.
В монастыре сразу вспомнили о невидимой духовной связи обители со святым Серафимом — через историю игумении Каллисты (о ней мы уже подробно рассказывали). И будто сёстры только и дожидались официального общецерковного прославления св. Серафима Саровского, чтобы посвятить ему престол.
Так преп. Сергий и преп. Серафим накануне самой революции словно бы встретились в Свияжской Иоанно-Предтеченской обители. В честь того и в честь другого здесь теперь имелись престолы.
Да, огромный духовный смысл имела постройка нового собора. Но и собственно архитектурная его ценность оказалась очень велика. Весь Свияжск с изумлением наблюдал, как за считанные годы на его земле вдруг вырос огромный, небывалый собор. Многие века здесь уже ничего подобного не строилось!
И не только в размерах дело. Знаменитый в Казанской епархии архитектор Фёдор Малиновский (автор проектов огромных Троицких соборов в Раифском и Лаишевском монастырях, Всехсвятского храма — в Зилантовом, Евфимиевского — в Седмиозёрном, новой Варваринской церкви с колокольней — в Казани и др.) возвёл самое настоящее кирпичное узорочное чудо.
Малиновский творил в распространённом русско-византийском стиле. Главный купол собора получился полусферическим, византийским, с кольцом из 16 окон под ним — и вообще в конструкции своей и планировке собор перенял многие принципы постройки храма Св. Софии в Константинополе. Но только этот «константинопольский» храм видоизменили до такой степени, что он стал ступенчато-возвышенным, как многогранная и многоярусная башня, а не приземистым и очень широким, как собор Св. Софии. 4-столпная 8-лепестковая структура создаёт особый простор внутри храма и кажущуюся лёгкость конструкции. Она же формирует и какое-то особенное, праздничное настроение. Недаром собор с округлым куполом похож на гигантское пасхальное яйцо фирмы «Фаберже»: именно такие яйца как раз стали тогда знамениты на всю Россию да и на весь мир.
Только размеры этой «пасхальной игрушки» очень внушительны: 18×13×15 саженей, то есть примерно 38 на 28 метров площади и 32 м в высоту. Конструкция храма так удивительна, что создаётся оптический обман устремлённости ввысь: высота кажется больше длины, хотя, как видим, на самом деле всё наоборот.
Скорбященский собор — второе по высоте сооружение Свияжска, после Успенской колокольни (43 м); по площади же он не имеет себе равных не только в этом древнем граде, но и в окрестностях. Конечно, если сравнивать его со Св. Софией Константинополя, то он намного скромнее: там, стоит напомнить, высота собора 54, а длина 68 метров. Но ведь ни один другой из монастырских соборов Руси (включая самый большой — Успенский в Троице-Сергиевой лавре) также не смог её превзойти. Здесь такая задача и не ставилась — просто был создан один из самых монументальных храмов Среднего Поволжья предреволюционной эпохи. И один из самых нарядных по декору, в котором не было уже абсолютно ничего «византийского» — одно «древнерусское кирпичное узорочье» (настолько, насколько его можно было воссоздать в условиях начала ХХ в., то есть при фабричном, поставленном на поток, производстве кирпича).
Декор стен включает в себя много выложенных из фигурного кирпича крестов — в том числе восьмиконечных распятий выше человеческого роста (со стороны алтаря).
Они не очень бросаются в глаза, но, если приглядеться, плоскости стен буквально изрезаны крестами разной формы и размера.
Более простыми формами кирпичного рельефа также буквально испещрён собор. Полуколонны между окнами, арки, рисунки из сплетённых геометрических фигур (в основном мелких треугольников), просто зубчатые пояски… всё это стало великолепным украшением собора, который не стали красить снаружи, чтобы не испортить впечатление от этого «живого» декора. Большое количество окон на разных уровнях — также одна из особенностей сооружения: особенность не только его освещения, но и фигурного оформления. Стекло — полноправное дополнение к кирпичу: принцип архитектуры начавшегося ХХ века. Особенно становится ясен декоративный смысл такого количества окон на закате — когда многие стёкла отражают, как слюда, уходящее солнце, и красный цвет кирпича дополняется красноватыми бликами.
Собор очень красив в любое время суток и года.
Внутри он также поражает монументальностью и изысканностью. Даже сейчас — когда стенная живопись сохранилась лишь потускневшими фрагментами. От этого она, кстати, ещё больше стала напоминать византийские и древнекиевские мозаики.
Образ Господа Саваофа по-прежнему смотрит на всех вошедших в глубь храма с более чем 30-метровой высоты, из огромного купола. От этого же купола и от закругляющихся сводов эхо любых шагов звонко отдаётся в пустоте: акустика в соборе, как и во всех храмах Ф. Малиновского, великолепна.
По боковым сводам и в алтаре — священные сюжеты. Полукупольный свод слева («раковина»): явление Пресвятой Троицы Аврааму; справа такой же — Успение Пресвятой Богородицы. Покров Богородицы — на своде перед иконостасом. Новозаветная Троица — на сводах алтаря. Все перечисленные сюжеты росписей относительно неплохо сохранились до наших дней. Вероятно, от советского разорения их спасла большая высота. Ниже стены — почти сплошь бело-серые, облупленные и полузакрашенные. Сохранились в приделах фрагменты голубого «неба» с маленькими ангелочками вместо звёзд (тип живописи — сильно европеизированный; ангелочки похожи на купидонов).
Остатки прихотливого растительного и геометрического орнамента уже прерывисто, «пунктирно», вьются по столпам и всем выступающим деталям храмового интерьера.
Здесь преобладают нежные, неяркие тона: тонкие ленточки позолоты и серебра, синий, зелёный, светло-коричневый и кремовый цвета. Узоры выполнены со вкусом — с большим изяществом, без всякой аляповатости и излишеств.
Очень красив восстанавливаемый ныне 4-ярусный иконостас основного престола. Но 3-ярусные иконостасы боковых приделов, к сожалению, не сохранились. (Как уже говорилось, один придел был освящён в честь преп. Серафима Саровского, другой — в честь Анны Пророчицы, о которой повествуется в гл. 2 Евангелия от Луки.
По описаниям А. Яблокова, мы можем установить расположение святых образов в иконостасе век назад (ныне стоит лишь полупустой, но резной 4-ярусный каркас, который постепенно заполняется иконами современного письма).
Итак, примерная схема, составленная нами на основе описаний протоиерея Андрея Яблокова (кроме традиционных икон праздничного и пророческого чина, которые во всех православных храмах стандартны):

I.Местный чин:
ЦВ — Царские врата
1). великомучениц Варвары и Екатерины
2). св. мученицы Анфии
3). Архангела Гавриила (на северных вратах)
4). преп. Сергия Радонежского
5). Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте»
6). Спаса Вседержителя
7). Иоанна Предтечи
8). Архангела Михаила (на южных вратах)
9). Иоанна Златоуста и Григория Богослова
10). преп. Антония и Феодосия Киево-Печерских
II.Праздничный чин:
11). Тайная вечеря
III.Деисусный чин:
12–13). свв. Гурия и Варсонофия Казанских Чудотворцев
14). Апостола Петра
15). Божией Матери
16). Господа Вседержителя
17). Иоанна Предтечи
18). Апостола Павла
19). св. Германа Казанского Чудотворца
20). мученика Авраамия Болгарского
IV.Пророческий чин:
21). Ветхозаветной Троицы

22). Воскресения Христова.

Несмотря на свою высоту в 4 яруса, иконостас занимал и занимает менее половины высоты огромного храма. Он помещается как бы за аркой, образуемой двумя огромными восточными столпами.
Напротив иконостаса, на западной стороне — огромный балкон хора (также между двумя столпами, сходящимися вверху аркой). На него ведёт узенькая витая лесенка — настоящее чудо кружевного чугунного литья. Для современных посетителей она — безусловно, одна из самых запоминающихся деталей соборного интерьера. Четырьмя крутыми витками она восходит к отверстию, прорезающему пол хора. С высоты балкона обзор огромного интерьера особенно незабываем. Не хочется уходить из этого великого храма Божьего.

Напоследок — ещё небольшая историческая справка о возведении собора. Стоило его строительство более 100 тысяч рублей. Инициатором постройки и кампании по сбору средств была, как уже говорилось, игуменья Апфия. Заложен собор 17 апреля 1898 г. архиепископом Казанским Арсением. Освящён — 24 сентября 1906 г. архиепископом Димитрием (тем самым, пребывание которого на Казанской кафедре омрачилось в 1904 г. трагедией исчезновения Казанской чудотворной иконы). В освящении участвовал и ещё один архиерей — настоятель соседнего Успенского монастыря епископ Иннокентий (будущий великий святой Иннокентий Херсонский, †1919 г.). Все даты названы — по старому стилю. Освящение собора, таким образом, произошло в канун праздника преп. Сергия Радонежского (25 сентября/8 октября), особо чтимого в монастыре.
Ещё одно добавление.
Почти одновременно с собором (1897 г.) была построена и подобная ему по декору маленькая часовня: краснокирпичная башенка с округлым куполом — в северо-восточном углу монастыря, буквально в нескольких метрах от алтаря собора. Они очень красиво выглядят вместе, когда охватываешь их одним взором. Красная громада собора и скромная «пасхальная игрушка» башенки-часовни. Оба — творения зодчего Фёдора Малиновского.
Как и собор, часовня очень хорошо сохранилась снаружи и очень плохо — внутри. Идеально круглый купол свода (настоящее небо!) сейчас весь чёрный изнутри от копоти пожара. Но сквозь это грозно-чёрное кое-где просвечивают останки масляных росписей, проглядывают светлые нимбы святых. Смутно видны образы четырёх Евангелистов на угловых «парусах» под куполом.
Маленькая часовня производит большое впечатление на находящегося внутри человека. Хотя в настоящее время она используется как жилая келья.