Профессиональные статьи и репортажи о Свияжске

Андрей Владимирович Рощектаев
в 1998 г. окончил истфак Казанского Государственного Университета, кандидат искусствоведческих наук, член Союза российских писателей с 2000 года, церковный историк, экскурсовод.

Работа опубликована в литературном альманахе «Аргамак — Татарстан» № 2 (4) 2010.
© Рощектаев Андрей Владимирович (jediknight2@rambler.ru)

Свияжск

Как только не называют Свияжск очарованные его красотой люди: град Китеж, остров Буян, Валаам на Волге… Даже то, что в других знаменитых, но поруганных местах принято называть «мерзостью запустения», здесь, на островке оживших легенд, хотя и вызывает чувство боли — но светлой боли, облагороженной: будто читаешь житие святого мученика. Это ещё одна ипостась древнего Свияжска: городмученик. Звание печальное, напоминающее о трагедии всей России в ХХ веке — но в чём-то не менее почётное, чем город-герой.

Свияжску уже без малого 460 лет. Первый русский город во всём Среднем Поволжье, запечатлённый на века след первого шага России на восток. Если искать в истории самую знаковую веху, когда Русь выросла из тесных одежд Московии и начала превращаться в ту Россию, которую мы знаем (простирающуюся до Тихого океана), то это, несомненно, — основание Свияжска в 1551-м и взятие Казани в 1552-м. Два события, настолько неразрывно связанные друг с другом, что исторически их можно соединить в одно. Здесь Русь стала Россией, бывшее княжество — империей.

История собственно постройки Свияжска тоже уникальна. Уникальна настолько, что кажется почти сказкой или былиной. Сюжеты подлинной Истории — часто более захватывающи, чем самая изысканная фантазия.

Огромную деревянную крепость, срубленную в угличских лесах, в разобранном виде сплавили по Волге на полторы тысячи километров и в мае 1551 г. за 24 дня собрали на Круглой горе — в 30 верстах от Казани, если считать по прямой. Другого такого примера в истории не было — ни до, ни после! Удивительны как размеры крепости, совершившей такое беспримерное путешествие (19 башен-стрельниц, 7 ворот, 2 с половиной километра периметр стен: больше, чем у Московского Кремля!), так и дерзость самого стратегического замысла. Много ли мы знаем примеров, когда в центре какого-либо государства, в одном переходе от его столицы, противник сумел бы преспокойно построить свою крепость — прежде чем это государство, опомнившись от шока, успело бы хоть как-то отреагировать?

Да, Свияжск был основан как военная крепость, форпост для покорения Казанского ханства. Но такую роль он играл лишь первые полтора года своего существования (май 1551 — октябрь 1552 гг.). 2 октября 1552 г. Казань была взята. Еще несколько лет после этого Свияжск находился как бы на полувоенном положении, учитывая партизанское движение местного населения (татар, части чувашей и марийцев) против русских войск. Но всё больше и больше выходило на первый план его новое значение — духовного центра огромного покорённого края.

Само место считалось святым, ибо Круглая гора еще до прихода русских в 1551 г. была освящена неоднократными видениями преп. Сергия Радонежского. Жители окрестных лесов, язычники-марийцы, не раз слышали на этом месте необыкновенное пение, звон невидимых колоколов и видели сияющего старца, обходившего гору с кадилом в руках (по другим рассказам — окроплявшего местность святой водой). Стрелы, пущенные в старца, возвращались обратно.
Позже, когда пришли русские войска, местные старейшины без труда «опознали» старца по иконе преп. Сергия, взятой в поход из Троице-Сергиевой лавры. Рассказали и о прочих чудесах. Так Свияжск практически одновременно с основанием крепости стал считаться в народе святым местом.

Очень скоро он стал городом монастырей и церквей и таким оставался на протяжении всех последующих веков своей истории. По переписной книге 1567 г. на малом пространстве крепости разместилось 6 церквей, а ещё 3 церкви стояли в посаде. Монастырей к концу XVI века числилось три: Успенский, Троице-Сергиев (оба мужские) и Иоанно-Предтеченский женский. Кроме того, город отличало обилие церковно-служительских и монастырских дворов: 17 — в кольце стен и 3 — на посаде. Сами по себе цифры, может быть, мало что говорят современному читателю, привыкшему к большим масштабам современных городов. Но ведь это были первые церкви и монастыри не только в крепости, а во всём огромном крае. По сути, Свияжск тогда можно было назвать столицей русского Среднего Поволжья. И естественно, что, когда в 1555 г. была учреждена Казанская епархия, её архипастыри получили наименование «Казанских и Свияжских». Это было выражение особой роли Свияжска как нового православного центра.

Среди обителей всего Среднего и Нижнего Поволжья не было равных Успенскому Богородицкому монастырю, основанному одновременно с учреждением епархии (1555 г.) свт. Германом. Даже внешне его великолепные белокаменные сооружения сразу же выделялись посреди сплошь деревянного городакрепости. Город всё больше начинал казаться лишь большим посадом при этом знаменитом монастыре.

Он всегда воспринимался среди населения как город двух великих святых: преподобного Сергия и святителя Германа. «Остров Сергия и Германа» — неофициально называют его иногда даже сейчас, по аналогии с Валаамом. Чудотворная местночтимая икона преп. Сергия, наряду с мощами свт. Германа также привлекала паломников из ближайших уездов. Если мощи последнего почивали в Успенском монастыре, то икона преп. Сергия — в Иоанно-Предтеченском. Но, разумеется, паломники, приходившие к одной святыне, не могли не посетить другую-то есть, поклоняясь преп. Сергию, обязательно заходили и в Успенский монастырь к свт. Герману. Необычно и очень символично то совпадение, что память обоих празднуется в один день — 25 сентября/8 октября.

Свт. Герман — основатель монастыря

Почитание в народе того или иного монастыря чаще всего тесно связано с почитанием его основателя. Это касается всех древних и новых обителей, основанных святыми.

XVI век можно по праву назвать веком знаменитых святителей: свв. Макария и Филиппа Московских, Гурия, Варсонофия и Германа Казанских. В этом сонме имя второго (по времени, но не по значению) святителя Казанского Германа занимает очень важную роль. Основав монастырь задолго до своего посвящения в архиерейский сан, он прославился среди местного населения как великий старец-аскет исключительно подвижнической жизни. Можно полагать, что даже если б он не сподобился позже сана архиепископа, то всё равно был бы прославлен в лике святых как преподобный. Но Промыслу Божьему было угодно, чтобы этот подвижник соединил в себе дар благодати преподобного с даром святительским.

Раз и навсегда — и при жизни, и после земной кончины — подвижничество свт. Германа обеспечило особое народное почитание Успенскому Богородицкому монастырю, подобно тому, как за 2 века до того праведное житие преп. Сергия обеспечило особую роль основанной им лавры в масштабах всей России. Успенская обитель получила такую же исключительную роль в масштабах Поволжья.

Как справедливо отметил протоиерей Андрей Яблоков: «Обитель вскоре становится предметом особого внимания народа: слыша о благочестивой жизни свт. Германа <…>, народ толпами стал стекаться сюда — одни приходили принять благословение от святого мужа, другие принимали от него иноческое звание, некоторые искали у него убежища».

Всегда важны истоки подвижничества. Устав и традиции того или иного монастыря часто зависят от того, где именно прошёл монашеский искус его основатель. Духовной Alma-mater свт. Германа (и в этом смысле «прародителем» Свияжского Успенского монастыря) стал не менее знаменитый монастырь Иосифо-Волоколамский, основанный почти на век раньше.

Юноша Григорий (таково было мирское имя свт. Германа) из Старицы, из дворянского рода Садыревых-Полевых, сразу же по достижению совершеннолетия ушел в этот монастырь, славный традициями недавно скончавшегося преп. Иосифа Волоцкого. С кончиной преп. Иосифа, казалось, прервалась целая эпоха, но, в действительности, она продолжилась в его учениках и последователях точно так же, как в своё время эпоха преп. Сергия на десятки лет была продолжена его учениками и учениками учеников.

В Иосифо-Волоколамском монастыре будущий второй святитель Казанский Герман был в послушании у будущего первого святителя Гурия, в то время игумена. Под его руководством он переписывал книги. Так они и познакомились. Традиция подвижничества всегда строилась на своеобразной преемственности.

Другим учителем свт. Германа принято считать самого образованного человека того времени — преп. Максима Грека, сосланного и пребывшего в Волоколамском монастыре в 1525—1531 гг. Так в житии свт. Германа сплелись воедино две традиции, которые в светской литературе принято разделять и даже противопоставлять друг другу. Ведь Волоколамский монастырь считался центром т. н. «осифлянства», а преп. Максим Грек (как чуть раньше преп. Нил Сорский) был ярчайшим «нестяжателем». В действительности, в плане аскетизма обе традиции тесно сближались друг с другом, и если светская историография делала упор на их противоречия, то фигура такого великого общероссийского подвижника как свт. Герман наглядно показывает возможность глубинного соединения этих традиций на практике. Очень значимо для Русской Церкви, что его святой пример опровергает кажущийся антагонизм — более, чем пример кого бы то ни было еще в русской истории. Действительно, тщательная забота архимандрита, а затем и архиепископа Германа об основанном им Свияжском монастыре, о других храмах и обителях Казанской епархии, соединялась у него с глубочайшим личным нестяжанием и аскетизмом. Поистине, памятники этим двум традициям, слившимся в одну, — великолепный и роскошно расписанный фресками Успенский собор и крошечная германовская келья (3 на 2 м) рядом с ним.

Статус главного миссионерского монастыря новой земли был закреплен присвоением его настоятелю сана архимандрита — весьма редкого в то время в России, в отличие от последующего времени. Это было явление почти исключительное: настоятель только что основанного монастыря сразу получил столь высокий сан! Даже величайший Троице-Сергиев монастырь, будущая лавра, управлялся целых 2 века (до 1561 г.) лишь игуменом. Настоятель же Свияжского Успенского получил сан архимандрита на 6 лет раньше Лавры, хотя его обитель была основана на 2 века позже.

45 монастырей было основано в огромной Казанской епархии.
Но на протяжении нескольких десятилетий настоятели лишь двух из них носили сан архимандритов: вторым был Спасо-Преображенский в казанском кремле.

Стоит еще добавить о настоятелях Свияжского Успенского монастыря.
Свияжский архимандрит Сергий седьмым из всех русских архимандритов «приложил руку» к соборной грамоте об избрании царем Бориса Годунова.
Позже архимандрит Корнилий на знаменитом соборе в 1613 г. четвертым из архимандритов «приложил руку» к грамоте об избрании на царство Михаила Романова. Еще позже, по «Лествице властем» Патриарха Иосифа I (1634—1640 гг.), за Свияжским архимандритом было закреплено 7-е место по России. Соответственно, таким был и статус обители.
Как известно, монастыри играли исключительно важную роль в экономической жизни XVI–XVII веков. Свияжский монастырь был, по местным меркам, хозяйственным гигантом. С первых же лет существования для выполнения своей важной миссионерской роли он стал получать огромное по тем временам жалованье: если святителю Гурию на всю Казанскую епархию выделялось около 1000 р. в год, то один этот монастырь получал из казны 500 р. в год, не считая еще 100 р. дополнительно на братию (63 человека в 1568 г.). Опись 1614 г. свидетельствует о наличии ценнейшей утвари, в основном на царские пожертвования — в период, когда после Смуты большинство других русских монастырей стояли разоренными или обнищавшими.

Через государевы и частные пожертвования, обитель стала вотчинникомгигантом. Из 4 тысяч дворов, принадлежащих всем монастырям епархии в 1710 г., за ней числились 1265 (то есть почти одна треть). Земли она имела 8080 четвертей в поле (это более 12000 десятин — 130 кв. километров). Во владении монастыря накануне реформы 1764 г. было 7247 мужских душ. Из 14424 душ во владении всех монастырей епархии это составляло ровно половину. Получается, владения одной Свияжской обители были равны владениям 44-х остальных вместе взятых! Свияжский Успенский монастырь по числу душ вообще был 18-м в России и 15-м, если считать только мужские монастыри.

В 1764 г., в результате штатного деления, он был причислен к I классу и вошел в число 20 подобных по всей России, то есть сохранил свое значение входящего в первую двадцатку в стране по богатству и знаменитости.

Немного о судьбе свт. Германа

Экономика экономикой, а почитание в народе того или иного монастыря чаще всего тесно связано с почитанием его основателя.

Свт. Герман, первый настоятель, управлял Свияжским Успенским монастырём с 3 февраля 1555 г. по 12 марта 1564 г. Ещё 2 года после этого он был архиепископом Казанским — вторым по времени после скончавшегося в декабре 1563 г. св. Гурия.

Нравственный авторитет архиепископа Германа к тому времени был огромен по всей России. Иван Грозный вызвал его в Москву для занятия места митрополита всея Руси, освободившегося после удаления в Чудов монастырь митрополита Афанасия 16 мая 1566 г.

Однако владыка Герман условием своего согласия на это поставил отмену опричнины и жестоких казней. В своём противостоянии злу и произволу он предвосхитил подвиг свт. Филиппа. Согласно преданию, разгневанный царь ответил Святителю: «Ты ещё не стал митрополитом, а уже связываешь меня неволею».

О том, что произошло дальше, имеются существенные разночтения. По официальной версии, впавший в опалу архиепископ просто был сослан «с бесчестием» и скончался 6 ноября 1567 года (в других источниках — 1568 года). Согласно рассказу Курбского, он был тайно убит — точно так же, как св. митрополит Филипп. Если эта версия верна, то перед нами не просто великий святитель, но и один из двух архиереев-мучеников страшной эпохи Ивана Грозного. Не все историки верят показаниям Курбского, считая их тенденциозными. Но столь быстрая (всего через 2 года после опалы) кончина 62-летнего святителя не может не вызвать подозрений. К тому же пугающая неожиданность ждала очевидцев при вскрытии и освидетельствовании мощей святого в 1889 г. Наряду с подтверждением их нетления, освидетельствование показало, что голова святителя почти полностью отсечена по линии челюстей до самого хребта. Таким образом, полностью подтвердилось, что свт. Герман был даже не задушен, как св. Филипп, а зарезан, притом зверским, мучительным образом.

В житии св. Филиппа рассказывается, как во время соборного суда над ним лишь один архиерей посмел открыто выступить в его защиту: «Среди молчания вдруг Герман, епископ Казанский, поднял голос и смело сказал царю, что он напрасно ищет обвинений на праведника, в котором нельзя найти вины». Суд над митрополитом Филиппом происходил 4 ноября 1568 г. Если опальный свт. Герман действительно присутствовал на нём, то получается, что дата расправы над ним — 6 ноября не 1567, а 1568 года. Причём это зверское убийство состоялось всего через 2 дня (!) после его смелого выступления на суде.

Архитектурный ансамбль монастыря

Успенский монастырь — уникальный архитектурный комплекс общероссийского и даже мирового значения.

Из тысячи православных обителей России — примерно именно столько их насчитывалось к моменту революции, — лишь несколько десятков сохранили более или менее целостные древние ансамбли. Остальные были сильно искажены в XIX веке. Ещё меньше осталось таких, облик которых в основе своей сложился в XVI веке и раньше. Например, подавляющее большинство монастырей и храмов Золотого кольца — XVII века постройки. Даже Киево-Печерская лавра XI века — «Матерь обителей русских», — и та в нынешнем своем виде сформировалась в основном в XVII–XVIII веках. И, наконец, еще меньше тех монастырей, древнейшие ансамбли которых пережили революцию и дошли до наших дней. В основном это обители русского Севера, новгородско-псковской земли. И только один-единственный такой сохранился во всём Среднем и Ниж21 нем Поволжье: он словно занесён за сотни километров рукой Божией всё из той же псковско-новгородской земли.

Да, Свияжскому монастырю в этом отношении повезло. Он не только был основан в XVI веке, но сохранил облик XVI века.

Уникален сам факт постройки здесь собора сразу же в момент основания обители. Обычно даже самые знаменитые и богатые монастыри России первые десятилетия своей истории стояли деревянные. Святая святых Русской Православной Церкви — Троице-Сергиева лавра, основанная на рубеже 30–40 гг. XIV века, получила первый каменный собор лишь почти через век после основания. В Свияжске же свт. Герман не только построил Успенский собор (в котором позже оказались его мощи), но и, несомненно, последние 3 года настоятельства сам служил в нём. Он не только построил Никольский храм, но и жил в крохотной келье при нём. Своеобразная «летопись архитектуры» монастыря дополняет его летопись историческую.

Каменный цветок расцвёл среди деревянного града. Ещё не закончились волнения местного татарского, мордовского, чувашского, марийского населения, но каменное строительство, как каменная скрижаль, лучше всяких слов свидетельствовало: православие пришло сюда не просто «всерьёз и надолго», а раз и навсегда. Такие внушительные соборы столичных пропорций ставят лишь как знамение победы и знак уверенности в будущем. И идейный смысл постройки этого собора был, думается, ясен тогда всем. Раньше в народном языке большой белокаменный собор именовали «царь». Так вот, «царь» пришёл в Среднее Поволжье, в сердце бывшего Казанского ханства! Таково историческое значение постройки Успенского монастырского собора.

Собственно его архитектурная ценность также громадна. Строился храм псковскими мастерами во главе с Постником Яковлевым и Иваном Ширяем, которых считают также авторами проектов Благовещенского собора Казани и Покровского собора Москвы. Это самый южный на Руси памятник псковсконовгородского стиля. И практически самый поздний по времени (наряду с Благовещенским собором Казани). Форма и структура его сохранившихся ниш поразительно напоминает церковь Спаса на Ильине (1374 г.) — один из величайших храмов Новгорода, памятник архитектуры мирового значения. Можно сказать, что на свияжской Круглой горе встала буквально копия храма Спаса на Ильине.

В неизменном виде она стояла до XVIII века, когда под влиянием модного тогда течения украинского барокко собор существенно вырос, «прорвав» былую кровлю 12-ю острыми кокошниками, а барабан возвысив за счёт нового кувшинообразного купола.

Особенно красив собор со стороны алтаря. Его трём великолепным полукруглым апсидам, опять-таки, мог бы позавидовать любой древнейший храм Новгорода или Пскова. Сочетание мощных каменных полукругов, типичной северорусской резьбы на них (поясков из мелких объёмных треугольников) с праздничнолёгкими наличниками рубежа XVII—XVIII вв. создаёт удивительную гармонию строгости и нарядности. Из-за них сам храм кажется более кружевным и воздушным. Крылато нависают ярусы кровель: I — над апсидами, II — над основным объёмом, III — между барабаном и куполом. Из-за этого могучий храм со стороны алтаря кажется ступенчатым и как бы летящим.

Нарядный и таинственный вид придаёт церкви и открытая галерея-гульбище с южной и северной сторон. В допетровский период русского зодчества традиция обносить храмы галереями была очень распространена. Огромное крыльцо 1857 года разорвало дугу галереи. Теперь она уже — не буква «П», как у большинства других подобных храмов, а две параллельные линии по сторонам собора.

Думаем, не ошибёмся, если скажем, что всё лучшее в зодчестве России XVI–XVIII веков своеобразными слоями и напластованиями стихийно соединилось в облике этого необычного храма-памятника свт. Герману.

Но ещё уникальнее — фрески внутри собора. Они датируются ориентировочно 1561 годом. Это один из двух сохранившихся в России полных ансамблей фресок XVI в. (не считая самого начала века — дионисиевых росписей Ферапонтова монастыря). Второй ансамбль — Спасо-Преображенский собор в Ярославле (фрески 1563—1564 гг.), но он очень сильно отличается как по стилю, так и по набору сюжетов.

Вообще XVI век настолько мало представлен в плане церковной живописи, что не только сейчас остаётся «в тени» для искусствоведов, но и в XIX столетии пугал своей кажущейся «неканоничностью сюжетов и отсутствием богословской мысли». Пугал даже некоторых архиереев, привыкших к европеизированной живописи. Сам настоятель Успенского монастыря (в 1856—1862 гг.) архиепископ Евлампий даже предлагал переписать соборные фрески и 27 апреля 1859 г. обратился по этому поводу с прошением к Синоду. Но в ответе Синода 10 февраля 1861 года было впервые в истории отмечено особое значение этих древних фресок, а владыке Евлампию запрещено их искажать.

Отдельные сюжеты можно затронуть именно как иллюстрацию неповторимости свияжской соборной стенописи. Это несколько фрагментов того сплошного «ковра» росписей, что покрывал и покрывает весь храм и по сводам, и по стенам, и по квадратным столпам. Общая площадь всех росписей — 1080 кв. метров.

Особые споры вызывал в XIX веке сюжет «Отечество» в соборном куполе. Это тип Новозаветной Троицы. «Неканоничным» казалось в XIX веке изображение Духа Святого в виде голубя на руках Сына. Между тем исторически, имея традицию в древнерусской живописи (как минимум от новгородских икон XV века), этот тип изображения вполне завоевал себе право на существование.

По подсчётам, приводимым искусствоведом В. Немтиновой, свияжское «Отечество» — четвертая по времени подобная композиция в России. Айналов называл её «непревзойдённым произведением стенописи XVI века».

Другой, ещё более необычный тип Новозаветной Троицы — над югозападным столпом: «сидящий на престоле Саваоф придерживает Распятие с изображением Спаса в образе нагого Ангела, облачённого в херувимские крыла». Распятый Христос в типе «Отечества» — редчайшее для русской церковной живописи изображение.

Третий нехарактерный пример размещения — Успение Божией Матери в алтаре, над горним местом. Здесь всегда изображается Христос Вседержитель на престоле. Но храмовая икона Успенского собора была спроецирована мастерами на огромную стену алтаря.

«Шествие праведных в рай» по композиции чрезвычайно похоже на аналогичный сюжет Андрея Рублёва в Успенском соборе Владимира (фрески 1408 г.).

Но рублёвская фреска размещена на западной стене, свияжская же — наоборот, в алтаре. С последней связано ещё и предположение, что там «написаны изображения Иоанна Грозного и Макария Митрополита, — именно они замыкают шествие праведников». Если предположение верно, то это — «единственное дошедшее до наших дней в монументальной живописи изображение молодого Иоанна Грозного».

Много необычного и таинственного открывает нам мир священных фресок.
Но самым «раритетным» из всего и самым апокрифичным является изображение святого Христофора с лошадиной головой на северо-западном столпе. Оно больше всего обращает на себя внимание и специалистов, и обывателей, оно — тот единственный, ни на что не похожий бутон в цветнике фресок, о котором говорят все и уж точно не забывает никто из увидевших.

Одна апокрифическая версия странного присутствия лошадиной (а в других иконографических вариантах древности — пёсьей) головы святого: он якобы выходец из мифической страны киноскефалов, где все-такие. Как известно, ещё со времен Геродота (5 век до Р. Х.) повелось про дальние, неизвестные земли писать небылицы. Так было в античности, но народная молва сохранила подобные сказания ещё дольше. Другая, облагороженная версия: просьба к Богу самого юноши Христофора дать ему скотскую внешность, чтобы постоянные взгляды женщин на его необычную красоту не мешали сосредоточенномолитвенной, аскетичной жизни.

Обе версии, разумеется, апокрифичны, и начиная c XVIII в. Церковь усиленно с ними боролась: все подобные изображения св. мученика Христофора уничтожались или переписывались, и потому «вероятно, ныне это единственная уцелевшая фреска такого рода».

Таков главный храм монастыря… Главный, но не единственный. О Никольском храме 1556 г. мы уже упоминали. Он использовался как трапезная церковь, внутри был похож на Грановитую палату Москвы, а снаружи над его восточным фасадом выросла великолепная 43-метровая колокольня — чуть младше самой церкви, но тоже XVI века.

Колокольня уцелела. Жалко, что в самом храме (ныне действующем) почти не сохранилось фресок XVI века.

Уцелели фрагментами росписи в Святых вратах монастыря. А вот храм над вратами был в советское время варварски разрушен. Его построили в честь Вознесения Христова на рубеже XVII—XVIII вв. Только нижний ярус с вратами и сохранился.

От того же рубежа XVII–XVIII веков «дожили» до нас три корпуса. В двух из них в разное время размещались настоятели, в третьем, самом большом (3 этажа, более 70 м длины) — вся братия. Храм во имя свт. Германа находился в восточной части этого длинного корпуса, но от него сейчас остались лишь развалины.

Таким образом, всего было 4 храма. 2 самых древних из них сохранились… Осталась и ограда, почти в километр длиной, опоясавшая великую обитель в XVIII—XIX вв. и придавшая ей вид настоящего белокаменного кремля: кое-где даже с бойницами и зубцами.

Судьба Успенского монастыря после 1917 г.

В самые страшные годы Октябрьской революции и начала Гражданской войны настоятелем Свияжского Успенского монастыря был епископ Амвросий (Гудко).

Он оказался одной из первых жертв красного террора в нашей епархии. Расправа над ним совершилась 9 августа 1918 г. (н. ст.), на третий день после отступления красных из Казани. В панике и остервенении, готовые выместить злобу за это поражение на ком угодно, большевистские комиссары без суда приговорили владыку к смерти. По воспоминаниям некоторых случайных свидетелей, труп его видели с вывернутыми руками, а в спине была рана от штыка. Перед убийством мученика подвергли истязанию, о котором стало известно далеко за пределами нашей епархии: «… в Свияжске епископа Амвросия привязали к хвосту бешеной лошади», — вспоминает герой повести В. Никифорова-Волгина «Дорожный посох».

В наше время священномученик Амвросий Свияжский причислен к лику святых Русской Православной Церкви.

Много ещё происходило тогда расстрелов и расправ. Свияжск был буквально утоплен в крови. Два знаменитых всероссийских палача — Троцкий и Лацис — лично руководили здесь массовыми расправами в августе 1918-го, ибо Свияжску «посчастливилось» тогда стать местом пребывания штаба Восточного фронта Советской республики. Многие места захоронений ныне сокрыты водами Куйбышевского водохранилища. Неизвестно и место упокоения священномученика Амвросия. Но у самых ворот монастыря установлен памятник над братской могилой, где захоронены те останки, что удалось обнаружить, — тела 95 безымянных жертв красного террора.

Во время кампании по изъятию церковных ценностей и «разоблачению поповских обманов» вскрытию подверглись мощи свт. Германа. По рассказам старожилов Свияжска при первой попытке властей увезти раку в Казань вдруг при совершенно ясном небе ударил гром, в воздухе потемнело, пронёсся страшный вихрь, ломавший деревья и кое-где сорвавший крыши… толпа собравшихся в панике рассыпалась по домам: бежали, бросив раку, даже те, кто должны были её увезти.

Со второй попытки мощи всё-таки увезли… До этого из уст в уста в народе передавалось предсказание, что когда вскроют мощи святого Германа, Свияжск ждёт большое бедствие. Так и случилось. Будто душа отлетела от города, ангел-хранитель от него отвернулся. Даже не в вихре дело… В запустение пришёл древнейший русский город Среднего Поволжья, разъехались люди, опустели дома и церкви. Концлагерь, а затем и психиатрическая больница — вот чем на долгие годы стал великий Успенский монастырь.

Возрождение его как действующей мужской обители началось лишь в 1997 году. Психиатрическая больница выехала из его стен, оставив после себя запустение, разруху, горы брошенных медицинских бумаг — памятников человеческого несчастья и душевного страдания… Мощи свт. Германа вернулись — та их часть, которая уцелела. Может быть, пророчество исполнится и в обратном смысле: Свияжск пришёл в запустение, когда Святой покинул его… Свияжск возродится после того, как Святой в него вернулся? К настоящему времени полностью отреставрированы два корпуса из трёх; в третьем начались восстановительные работы. Но основные службы пока проходят в соседнем Иоанно-Предтеченском монастыре, который до революции был женским, а ныне возрождается как подворье мужского Успенского монастыря.

Свияжский Иоанно-Предтеченский монастырь

Свияжск был важнейшим центром не только мужского, но и женского иночества. Иоанно-Предтеченский стал вторым по величине женским монастырём нашей епархии к рубежу XIX—XX вв. (почти 400 насельниц к 1900 году). Первым был, конечно, Казанский Богородицкий (ок. 500 насельниц).

Точная дата основания Иоанно-Предтеченской обители сокрыта от нас: пожар 1795 года истребил все её старинные документы, в которых можно было бы найти ответ. Предположительно, первая женская община приходской Рождественской церкви, близ главной площади Свияжска, возникла где-то в конце XVI века. Название Иоанно-Предтеченской утвердилось за ней, вероятно, не с самого начала, а после постройки одноимённого храма (в камне он возведён только в начале XVIII века). Монастырь в XVIII в. был практически безземельным и очень бедным, но отнюдь не маленьким — в нем подвизалось до 100 насельниц. Просто почти все они были крестьянского происхождения, и потому богатых пожертвований в обитель не поступало. Все кельи и ограда были деревянными, что и погубило монастырь в 1795 году: тогда неожиданно начавшийся пожар Свияжска уничтожил около 140 домов обывателей, а Иоанно-Предтеченская обитель выгорела полностью.

При возрождении обитель была перенесена на новое место, где она находится и поныне. С 1795 г. для неё началась новая эпоха.

Дело в том, что буквально в сотне метров от женской обители находился древнейший в нашем краю Троице-Сергиев мужской монастырь (приписной к Троице-Сергиевой лавре), основанный одновременно с градом Свияжском в мае 1551 г. Он был богат и владел несколькими десятками вёрст лесов, лугов и пашен вдоль правобережья Волги, с известными сёлами, деревнями и починками — в т. ч. Верхним Услоном, Печищами, Морквашами.

В начале XVII века в нём несколько лет настоятельствовал знаменитый Авраамий Палицын, будущий келарь Троице-Сергиевой лавры, автор знаменитого «Сказания о Смутном времени Московского государства». Вообще, Троицкий монастырь был хорошо известен как в Казанской епархии, так и за её пределами. Но он был приписным, а все приписные монастыри упразднялись по реформе 1764 г. И вот «мать всей обителей Земли Казанской» была обращена в простую приходскую церковь… Так продолжалось 30 лет, пока сгоревший ИоанноПредтеченский монастырь не перенесли на место упразднённого Троицкого.

Два монастыря слились, а древние здания бывшей мужской обители положили начало великолепному ансамблю перенесённой женской. Щедрые пожертвования сделали эту новую-старую обитель одной из самых процветающих в епархии на протяжении целого века: примерно с 1820-х годов до революции.

Ансамбль Иоанно-Предтеченского монастыря особенно интересен своей сохранностью. В отличие от соседнего Успенского, он, хоть и пережил такое же запустение, но не лишился ни одного храма, ни одного корпуса. Да, все интерьеры были страшно изуродованы в советское время, но внешний вид уникального комплекса XVI — начала XX вв. остался практически таким же, каким был.

Три храма разных эпох составляют гордость Иоанно-Предтеченского монастыря. Да и всего Свияжска и всей Земли Казанской… Троицкая деревянная церковь дошла до нас с 1551 года. Это единственный уцелевший памятник деревянного града, заложенного еще князем Серебряным. Одна из самых древних деревянных церквей России. Она на 163 года старше знаменитой Преображенской церкви в Кижах. Но что касается позднейших искажений её облика (в основном в XIX в.), то ей повезло куда меньше, чем Кижскому деревянному погосту. Весь верх её — первоначально шатровый — был заменён плоской железной кровлей с железным же куполом. Когда-то устремлённая к небу — подобно знаменитой шатровой церкви в Кондопоге, — она словно бы «приземлилась» и стала раза в полтора ниже, чем была… Когда-то её высота, судя по сохранившимся старинным рисункам, равнялась длине — а длина составляла 10 саженей (21,3 м). Другое искажение состоит в том, что бревенчатый срубный храм полностью покрыли тёсом и покрасили краской. По мере того, как очередная краска тускнела и облезала, церковь становилась в разные годы то серой, то зелёной, то голубой. Все искажения «омолодили» облик храма сразу века на три.

Впрочем, кижские церкви в XIX веке тоже были обиты тёсом. При реставрации тесовое покрытие сняли. Возможно, и свияжскому храму когда-то будет возвращён первоначальный облик.

В интерьере Троицкой церкви сохранился — правда, в сильно ободранном виде, без многих деталей резьбы, — иконостас XVII века, предположительно перенесённый из упразднённого тогда же маленького Вячеславского монастыря Свияжска. Все иконы праздничного чина, представляющие особую ценность, перевезены в Музей изобразительных искусств Казани, где находятся и поныне. Два года назад с них были выполнены копии, которые сейчас заняли свои места в древнем иконостасе Троицкой церкви.

Второй храм, также дошедший от эпохи Троице-Сергиева монастыря, посвящен преп. Сергию Радонежскому. Эта белокаменная церковь, сложенная из массивных известняковых блоков, была освящена 25 сентября 1604 г., как свидетельствует надпись на закладном камне. Успели освятить к празднику — к «Сергиеву дню» осеннему. Перед нами последний на Руси храм эпохи «до Смутного времени». Борис Годунов, о царствовании которого почтительно свидетельствуется в той же надписи, скончался при загадочных обстоятельствах (был отравлен?) полгода спустя. Началось Смутное время — и неизвестно, удалось бы довести до конца строительство церкви, если бы не управились до осени 1604 г.: последнего мирного года перед бурей… Сергиевский храм очень прост по архитектуре. Его внешние стены практически не имеют украшений — ровная белая гладь, прорезанная глубокими нишами окон. Самая высокая часть приземистого и длинного храма — юговосточная. Возможно, она — самая древняя: некоторые исследователи считают, что её могли построить и до 1604 года. Над ней возвышается ярко-зелёный купол. По диагонали — в северо-западном углу — надстроена над крышей малень27 кая колокольня. Внешнего алтарного выступа у храма нет, что очень необычно: вместо традиционных апсид — та же глухая стена, что и с любой другой стороны. На самом деле, алтарь помещается под упомянутым куполом.

В средней части храма когда-то находилась братская трапезная. Там стоит столп посреди зала, как в московской Грановитой палате или Никольской трапезной церкви соседнего Успенского монастыря.

Именно здесь сейчас проходят почти все монастырские службы — и временно, до реставрации Успенского собора, находится рака с мощами свт Германа.

Когда-то все главные святыни обители находились именно в Сергиевской церкви. Сюда стекались по праздникам богомольцы к храмовой чудотворной иконе преп. Сергия, привезённой в XVI в. из Лавры — как благословение богоспасаемому граду Свияжску и всей Земле Казанской. Это была одна из двух великих святынь Свияжска — наряду с мощами свт. Германа. Сейчас образ хранится в церкви Ярославских Чудотворцев в Казани.

В Сергиевском храме пребывал и вершковый образ [1 вершок = 4,45 см] свт. Николая, вырезанный из чёрного камня. Его нашла в начале XIX века… монастырская корова: принесла его с окрестных лугов вместе с комком грязи на копыте. Образ, по исследованиям историков той эпохи, оказался гораздо древнее, чем сам град Свияжск. Его отнесли предположительно к XII веку — ко времени до монгольского нашествия. Это самая древняя из известных в нашем краю православных икон. Возможно, она принадлежала какому-то русскому купцу, торговавшему в Булгарии. Сестры монастыря благоговейно вложили образ в центр специально сооружённого серебряного креста-мощевика и тоже установили для поклонения в Сергиевской церкви.

А во славу ещё одной чудотворной иконы — Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте» — был сооружён третий храм монастыря: большой собор новой эпохи — 1898—1906 гг.

Это самое масштабное сооружение Свияжска. Самое заметное при взгляде на остров почти с любой стороны. Размеры храма очень внушительны: 15 саженей высоты (32 м) и 18 на 13 саженей площади (38 на 28 м). Это настоящее «пасхальное яйцо» — подобное тем, что выпускала тогда фирма «Фаберже», но только увеличенное архитектором Малиновским до размеров самых значительных его храмов (даже Троицкий собор в Раифе — чуть меньше). Яркокрасный цвет кирпичных стен и мягкие округлости византийских куполов усиливают сходство. Что-то пасхальное и одновременно жертвенное («скорбященское») чувствуется в облике этой церкви — последнего свияжского храма, построенного перед самой революцией… подобно тому, как Сергиевский храм был построен перед самым Смутным временем.

В настоящее время храм реставрируется. Восстанавливается его разрушенный в советское время иконостас и сильно пострадавшая стенная живопись. Заново выполнены иконостасы боковых приделов: во имя св. Анны Пророчицы и во имя преп. Серафима Саровского. Последнее название имеет свою глубокую предысторию… Дольше всех, 24 года, управляла здешним монастырём игуменья Каллиста (с 1841 по 1865-й). О том, что она будет игуменьей, предсказал молодой девушке, 2 еще и не собиравшейся в монашество, преп. Серафим Саровский. Описывается это в житии свт. Серафима так: «Пришла к нему другой раз одна девица, чтобы попросить от святого старца наставление: как ей спасти свою душу? Но не успела она ещё и уста открыть, как о. Серафим начал уже сам говорить ей: — Много-то не смущайся: живи так, как живешь. А в большем Сам Бог тебя научит.

Потом, поклонившись ей до земли, сказал: — Только об одном прошу тебя: пожалуйста, во все распоряжения входи сама и суди справедливо. Этим и спасёшься.

Девушка никогда не думала о монашестве, не могла и понять, о каком распоряжении предсказывал ей старец, поклонившись до земли. А он, прозрев эти тайные мысли её, прибавил: — Когда придёт это время, тогда вспомните меня.

Собеседница спросила: не приведёт ли Бог ей ещё свидеться с батюшкой? — Нет, — ответил он, — мы уже прощаемся навсегда, а потому прошу не забывать меня в своих святых молитвах.

Девушка в свою очередь попросила молиться за нее.

— Я буду молиться. А ты теперь гряди с миром: на тебя уже сильно ропщут.»

Действительно, в монастырской гостинице спутницы встретили её с сильным ропотом за замедление у батюшки. Впоследствии она приняла монашество с именем Каллисты и была игуменьей в Свияжском монастыре Казанской губернии: ей-то и поклонился в ноги батюшка и, как уже игуменье, сказал на «вы»: «вспомните»; до этого же и после говорил с девушкой на «ты». (Митр. Вениамин «Всемирный светильник».) Когда, в каком именно году, произошёл этот знаменательный и незабываемый разговор — нигде не указано. Но мы знаем, что преподобный Серафим лишь последние 7 лет земной жизни принимал посетителей, то есть могло это быть в 1825—1832 гг.: предсказание было сделано, таким образом, за 10–15 лет до начала настоятельства игуменьи Каллисты.

Так необычный мостик духовной связи перекинулся к Свияжску не только от Троице-Сергиевой лавры, но и от Сарова… Память об этом жила в ИоанноПредтеченской обители, и поэтому, как только состоялось всероссийское прославление преп. Серафима (1903), придел строящегося храма решили освятить именно в его честь. Это был один из первых в России престолов, посвящённых великому старцу.

Из шести не монастырских, приходских церквей Свияжска, к сожалению, уцелела лишь одна — свв. Константина и Елены (в нынешнем виде построена на рубеже XVII—XVIII вв. на месте одноимённой деревянной середины XVI в.).

Сейчас это действующий храм в восточной части острова-града, ближе всего к пристани. Ещё в начале 90-х годов его возродила небольшая группа прихожан во главе с о. Сергием Коробцовым — бывшим художником, который стал иконописцем и… первым священником в постсоветском Свияжске. Большая часть икон храма написана им самим. Особенно интересен образ свт Германа, изображённого на фоне деревянного Свияжска XVI века: город здесь довольно убедительно «воссоздан» на основе исследований краеведов.

29 Остальные церкви были варварски разрушены в советское время — в том числе древнейший собор Рождества Пресвятой Богородицы, построенный в камне в середине XVI в., в самые первые годы существования Свияжска. Сейчас на месте собора — огромный курган на главной городской площади-пустыре. Рядом с футбольным полем высится памятный деревянный крест. Такими же крестами отмечены поросшие травой и кустами груды камней на месте других снесённых церквей.

Тут уж Свияжск Поруганный предстаёт во всей «красе». Если монастырские ансамбли ещё сохранились хотя бы в основе, то сам бывший город (ныне посёлок с населением около 300 человек) представляет уже ничем не смягчённое, не подкрашенное зрелище разрухи. Таким он был десятки лет назад, после «безбожных пятилеток», таков и сейчас.

Вид заброшенного Свияжска в послевоенные годы замечательно передал писатель Василий Аксёнов, сам повидавший его в детские годы: «Иначе как на лодках в Свияжск было не добраться… Издали казалось, что подгребаешь ко граду Китежу. Многочисленные маковки церквей и колокольные башни создавали устремлённый вверх средневековый силуэт. Высадившись, однако, мы увидели, что купола сквозят прорехами, колокольни полуразрушены, кресты погнуты и поломаны, а город вымер: остатки булыжной мостовой заросли высоченным чертополохом, безмолвны покосившиеся дома с выбитыми стеклами и пусты дворы, ни кошек, ни собак, ни домашней птицы. Как будто тут чума прошла…» (В. Аксенов «Свияжск»).

Да, она прошла. Прокатилась и собрала страшный урожай. Но теперь мы наконец можем сказать «прошла» — и в том смысле, что кончилась. Давно миновало «время разбрасывать камни». Время собирать — только-только начинается. Ещё в 90-е годы с возрождением монастыря пришла робкая надежда на воскрешение из мёртвых и самого Свияжска. Естественно, скудными средствами и силами верующих справиться с разрухой целого бывшего города невозможно.

Создание Фонда возрождения Булгара и Свияжска впервые даёт надежду на проведение действительно масштабных реставрационных работ. Многочисленные попытки советских и постсоветских точечных реставраций доказали, что одними «косметическими» ремонтами дела не поправить. Главное, что уже сделало государство — длинной дамбой наконец соединило остров с «большой землёй» (с 2001 г. «дорога жизни», как прозвали её местные жители, начала функционировать). Это — первый шаг, без которого были бы невозможны все остальные. Сейчас все, кому дорог Свияжск, люди верующие и неверующие, местные жители и гости, ожидают следующих реальных шагов… и хочется верить, что надежда их оправдается.